Герой Советского Союза Василий Мичурин: «Победу одерживает не армия, а народ. В основном молодежь хорошая, стремится учиться и работать

Сегодня 28 июля 2017 года исполняется 101 год человеку-легенде - Герою Советского Союза Василию Сергеевичу Мичурину, ветерану Советско-финской и Великой Отечественной войн, последнему Герою Советско-Финской войны.

Получив в 1940-м году Золотую Звезду Героя Советского Союза под номером 308, Василий Сергеевич вообще является последним в мире Героем получившим высшее звание за ратные подвиги совершённые еще до Великой Отечественной войны. Василий Сергеевич бодр и весел, заражает своим оптимизмом и чувством юмора, активен в общественной и патриотической работе.

Василий Сергеевич Мичурин родился 15 (28) июля 1916 года в деревне Кузьмино Ярославской губернии (ныне Судиславский район Костромской области) в крестьянской многодетной семье. Русский. Отец - Мичурин Сергей Васильевич, мать - Мичурина (Смирнова) Анна Михайловна.

Учиться Василий пошёл в возрасте 10 лет, окончил 4 класса начальной школы и продолжил обучение в ШКМ - школе колхозной молодёжи, которая находилась в Кабановском селе, в 7 км от дер. Кузьмино. Там вступил в комсомол. После окончания школы, по решению бюро райкома комсомола, был направлен на Воронскую машинно-тракторную станцию (МТС) агротехником, где проработал два года.

В 1937 году Василий первый раз призывался в армию. Призыв был не большой, около 15 человек со всей области, но были отобраны только 2 человека для прохождения службы, по потребности того времени, со специальностью тракторист и кузнец. После отклонения призывной комиссией Василий уехал в Ленинград, где уже жили и работали на стройке отец и брат.

После реформы армии в 1939 году был вызван в военкомат и предупреждён о запрете на выезд. В том же 1939 был повторно призван в Красную Армию и направлен для прохождения службы в город Горький, где в сентябре-ноябре осваивал легендарный «максим» в пулемётной роте. В пулемётном расчете (состав 4 человека) был первым номером - наводчиком. Призывник Василий Мичурин 5 декабря принял присягу. Был избран комсоргом, а уже 19 декабря красноармеец В. Мичурин, пулемётчик 271-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии, ехал в эшелоне с такими же «необстрелянными» бойцами в сторону Финляндии, на Северо-Западный фронт.

В конце декабря 1939 эшелоны прибыли в Ленинград. Красноармейцы 271-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии вошли в состав 13-й армии и в пешем порядке двинулись в сторону Карельского перешейка, на передовую линию фронта. Вступили в бой практически с марша - 11 февраля 1940 в 10.00 утра пошли в наступление и заняли рощу «Язык» (условное военное название объекта).

Взводу (3 пулемётных расчёта: 15 человек и три станковых пулемёта) была поставлена задача занять оборонительную позицию на правом фланге батальона и отразить предполагаемую атаку противника (батальон выдвинулся далеко вглубь противника). В ночь с 11 на 12 февраля взвод вброд (это в жуткий мороз!) перешёл реку Пуннус-Йоки, близ хутора Мэро (ныне Выборгский район Ленинградской области) и занял оборону: в воронке от 500-килограммовой разорвавшейся бомбы по радиусу расставили пулемёты и к двум часам ночи окопались. Около трёх завязался бой. Командира ранили. Василий Мичурин принял командование на себя. Стрелять можно было только с близкого расстояния, чтоб наверняка - атакующие были в белых маскхалатах и хорошо владели русским языком. Атаки продолжались всю ночь, пулемётные очереди не стихали до утра. Противник наступал с остервенением: били минометы, рвались гранаты… Погибли товарищи (Хмельницкий, Окунев, Майоров…). Чтобы сдержать наступление и «показать» противнику, что огневые точки живы, красноармейцу В. Мичурину пришлось перебегать от пулемёта к пулемёту и давить на гашетку. Так были отражены шесть (!) атак противника. Когда подоспела подмога, в живых остались только двое: Василий и серьёзно раненый Александр Королев, но поставленная задача была выполнена - финские войска так и не смогли отрезать и взять в кольцо батальон.

12 февраля, после изнурительных ночных боёв, Василий Сергеевич был отправлен отдыхать на наблюдательный пункт - обычная траншея, неглубокий ров. Спали в траншеях: морозы стояли такие, что невозможно было выкопать землянки. Кругом жуткая картина: много обмороженных, раненых, но отдохнуть и элементарно выспаться не получилось - внезапно началась массированная атака финнов, завязался бой, но Василий успел выскочить из траншеи, найти ближайший пулемёт и вступить в бой вместо убитого пулемётчика. Такими были боевые будни красноармейца Василия Мичурина, который в составе 13-й армии воевал до 13 марта 1940, то есть того дня, когда СССР с Финляндией заключила мирный договор. Он хорошо помнит тот день: стоял холодный март, красноармейцы лежали на огневой позиции и вдруг видят - бежит солдат и кричит: «Прекратить огонь!»… Решили, что парень сошел с ума… На войне это часто бывало… но! затихла стрельба, финны вылезли на бруствер и замерли, потом их построили и увели. Оказывается, подписан мирный договор, конец войне.

За события, которые разворачивались 11-12 февраля 1940 года на Карельском перешейке в период Зимней войны, Мичурину Василию Сергеевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

О награждении герой узнал от своих товарищей и комиссара, который вызвал его к себе и сказал: «Поздравляю, Василий Сергеевич, вас наградили самой высокой наградой. Вы - Герой Советского Союза!» Он не мог поверить, ведь в то время только летчики героями становились, а тут - пулемётчик! Только после сообщения по радио и публикаций в прессе пришло осознание того, что совершил действительно нечто из ряда вон выходящее. В сообщении говорилось: «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство красноармейцу Мичурину Василию Сергеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“ (№ 308)».

25 апреля 1940 года В. С. Мичурин и ещё трое представленных к высшей награде товарищей выехали в Москву. В Кремль прибыли 27 апреля, уже был выписан пропуск и приглашение в Георгиевский зал, где, помимо участников советско-финской войны, присутствовали отличившиеся в боях на озере Хасан и реке Халхин-Гол (необъявленная война между СССР и Японией в период 1938-1939 годов). Зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР секретарь Президиума Центрального Исполнительного Комитета Горкин Александр Фёдорович, а Почётную грамоту Президиума Верховного Совета, награды и купоны на получение 50 рублей в месяц в течение 5 лет (!) вручил сам «всесоюзный староста», Председатель Верховного Совета Михаил Иванович Калинин. После вручения награды Василий Сергеевич вернулся в свой 271-й полк, на место дислокации 17-й мотострелковой дивизии, в город Горький. Затем весь полк был направлен в город Павлово-на-Оке. Далее были летние лагеря под Гороховцом, небольшим городом России во Владимирской области. В июле 1940 - снова погрузка в эшелоны и отправка под Псков - началось стягивание войск Красной Армии на границы Прибалтики. Всё обошлось без вооружённого конфликта, их эшелон оказался «лишним» - простояли три дня на запасных путях и были отправлены в Житомир, до сентября изучать боевую подготовку, затем новый пункт назначения - г. Полоцк, Белорусский военный округ: Борвуха-1, Борвуха-2. Как отличнику боевой подготовки было предложено получить военное образование в военно-политическом училище (ВПУ) в г. Минске. В сентябре 1940 он сдал все экзамены и стал курсантом минского ВПУ.

Василий Сергеевич Мичурин отучился всего 9 месяцев, когда началась Великая Отечественная Война. На момент объявления войны курсанты ВПУ находились в летнем лагере, под Минском. Первое боевое задание Василий Мичурин получил 24 июня - рота курсантов должна была выводить обезумевших от ужаса людей из горящего после бомбёжки Минска в направлениях Слуцка, Могилёва и Москвы. Далее события разворачивались стремительно: 25 июня вышел приказ о зачислении курсантов ВПУ в резерв политуправления Западного фронта и направлении их в Буйничи (знаменитое Буйничское поле) под Могилёвом. Затем были Смоленск и Ярцево. В Смоленске узнали о приказе начальника главного политического управления (ГлавПУРа) о присвоении всем курсантам ВПУ звания младших политруков.

По распределению Василий Мичурин попал в 64-ю стрелковую дивизию и был отправлен в Ярцево политруком пулемётной роты 288-го стрелкового полка. Участвовал в тяжёлых оборонительных боях. Был трижды ранен. Самое тяжёлое ранение до сих пор даёт о себе знать осколком в шее. Это случилось под г. Гжатском (в 1968 город был переименован в Гагарин) Смоленской области. Первая помощь была оказана в армейском госпитале в местечке под названием Полотняный завод, бывшее поместье Натальи Гончаровой, что близ г. Калуги. Там его спасли от смерти - сделали операцию по удалению пули и части осколков, а затем санитарным поездом отправили в г. Саранск, где он находился на излечении до 30 декабря 1941. По выздоровлении был направлен в город Горький, в отдел кадров политуправления Московского военного округа, помощником начальника политотдела окружных курсов младших лейтенантов.

В феврале 1942 передислоцировался в Москву, прослужил политруком роты охраны штаба округа год, тогда же, в 1942, вступил в ВКП(б)/КПСС. В феврале 1943 получил звание капитана. В апреле 1944 был назначен помощником начальника политотдела по работе комсомола 128-го стрелковый корпуса.

С конца мая 1944 политотдел 128-го стрелкового корпуса 28-й армии вошёл в состав 1-го Белорусского фронта. На территории Белоруссии В. С. Мичурин участвовал в сражениях за освобождение Гомеля, Слуцка, Старых Дорог, Барановичей. Так, за участие в операции «Багратион» награждён Орденом Красной Звезды с присвоением звания майора. В сентябре 1944 года 28-я Армия вошла в состав 3-го Белорусского фронта. В его составе В. С. Мичурин участвовал в тяжёлых боях за освобождение Польши. За боевую операцию в районе реки Нарев был награждён вторым Орденом Красной Звезды. В 1945, в боях на территории Восточной Пруссии, 128 корпус освобождал город Гумбиннен (теперь Гусев), за что получил звание Гумбинненского корпуса. За взятие города Цинтен (город в восточной Пруссии, ныне посёлок Корнево, Багратионовского района) В. С. Мичурин был награждён орденом Великой Отечественной Войны 2 степени. После взятия Кёнигсберга 10 апреля 1945 года 128 стрелковый Гумбинненский корпус 28-й Армии вошёл в 1-й Украинский фронт.

16 апреля, в составе 1-го Украинского Фронта, корпус пошёл на взятие Берлина. Кровопролитные бои продолжались до 2 мая, дня объявления о прекращении военных действий немецкими войсками и сдачи в плен берлинского гарнизона. За участие в штурме Берлина Василий Мичурин награждён вторым орденом Великой Отечественной Войны 2 степени.

Весть о долгожданной Победе застала Василия Сергеевича в городе Чешска Липа, и война для него закончилась 13 мая 1945.

Только в августе 1945 года, в составе своего корпуса, Василий Мичурин вернулся в Брест. Был назначен заместителем командира реактивного дивизиона «Катюш» по политчасти и прослужил там до 1950, получив звание подполковника.

В феврале 1950 года направлен в группу советских войск в Германии в должности заместителя военного коменданта района города Фюрстенвальде.

В 1952 году назначен заместителем командира зенитного полка в районе города Эберсвальде.

В 1954 прошёл Высшие курсы для политсостава. После окончания курсов, в сентябре этого же года, был назначен в Белорусский Военный Округ заместителем командира 310-го гвардейского полка (Уручье). В 1959 был избран ответственным секретарём партийной комиссии при политотделе 120 гвардейской дивизии.

В 1964 получил звание полковника и назначен ответственным секретарём при политотделе спецчастей Минского гарнизона. С 1965 года проживает в г. Минске. В 1973 полковник В. С. Мичурин вышел в отставку.

Долгие годы Василий Сергеевич является активным членом различных российско-белорусских общественных и ветеранских организаций: член военно-научного общества при минском Доме Офицеров; член БСО (Белорусский Союз Офицеров); член совета ветеранов Великой Отечественной войны. Является постоянным членом президиума комитета по организации торжественных мероприятий, посвящённых празднованию Победы.

В 2002 и в 2006 в составе белорусской делегации был почётным гостем Президента РФ В. В. Путина. До сих пор является активным участником клуба «Патриот» при Доме Обороны республиканского ДОСААФ, награждён различными грамотами за патриотическое воспитание молодёжи.

В армию меня призывали дважды. Первый раз призвали в 1937 году, когда мне исполнился 21 год. Но дивизии тогда были территориальные, так что меня призвали, записали в территориальный полк и отпустили. Я поехал в Ленинград, где тогда работали отец и брат. Работал на стройке, а в 1939 году, после реформы армии, меня опять призвали. 29 октября призвали и направили в Горький, в пулеметную роту 271-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии. Туда я прибыл 3 ноября. 7 ноября в Горьком был парад, посвященный годовщине революции, но на него старший призыв пошел. После парада у нас началась усиленная подготовка – день и ночь изучали пулемет «максим» – общий обзор, разборка-сборка. Кроме пулемета мы изучали винтовку Мосина, потому что весь расчет, кроме первого номера, был вооружен ими, у первого номера был «наган».

В январе 1940 года нашу дивизию направили на войну с Финляндией. Прибыли мы туда в конце января, когда война уже вовсю шла. Первое наше наступление финны отбили, войска остановились, стали в оборону. Наша дивизия сменила какую-то сильно потрепанную часть.

5-6 февраля разведрота нашего полка проводила разведку боем, нам было нужно уточнить огневые позиции, расположение противника. Но финны их маневр разгадали, без всякой стрельбы роту пропустили, и уже внутри финских позиций завязался бой. Несколько человек из роты смогли вырваться, доложили что произошло. Утро, снег искрится, а на нейтральной полосе стоял наш подбитый танк. Политрук роты говорит: «Нужны добровольцы, подползти к этому танку и выставить красные флажки. Те, кто там выжил, могут эти флажки увидеть и выползти к нам». Я был комсоргом взвода и вызвался. По-пластунски пополз к танку, дополз, немного отдохнул, а потом с носа и кормы выставил флажки. На них два человека выползло. Потом еще часа два просидел, но больше никого не было. Вернулся обратно, доложил.

11 февраля мы пошли в наступление. Прорвали первую линию, и в это время прибыл завтрак. Мы остановились позавтракать, а семь офицеров-разведчиков с комбатом пошли вперед, и попали в засаду. Там такие валуны большие были, финны за ними спрятались и всех ножами порезали, без всякой стрельбы. Срезали планшеты с документами и ушли. С разведчиками несколько рядовых было, один выжил. Когда финны ушли, он выскочил и прибежал к нам, кричит: «Комбата убили!» Комиссар батальона, старший политрук Власенко, сразу батальон поднял, на танки и вперед. Прибыли на место, а они там все распластанные лежат.

Пошли дальше. Подошли к Пуннус-Йоки, а финны с того берега из пулеметов палить стали. Мы остановились и тут приказ: «Пулеметчикам переправиться через реку, обеспечить пехоте прикрытие». Я одну лыжу снимаю и вперед иду. Мороз 30 градусов, а река не замерзла. Вода мне где-то по грудь была, но ничего перешел. У меня с собой ранец был, в нем запасные портянки, летнее обмундирование, так я, как только переправился, все с себя быстренько снял, переоделся. Тут ребята бегут, я им: «Ребята, вперед!» Они пошли, установил пулемет, открыли огонь и обеспечили продвижение пехоте.

Вышли к роще, закрепились и в это время нашему взводу приказали выдвинуться правее батальона, окопаться и ждать, пока финны пойдут в атаку, наш батальон в полку был крайний, а соседний полк немного отстал, и финны могли нас обойти.

Пошли я, Окунев, Майоров, Хмельницкий и наш командир взвода Суренков. Только двинулись, метров 700 прошли – как финны огонь открыли. Пули в катки пулемета попадают, искры летят. Слышим, Суренков кричит, ранило его. Оттащили его в тыл и остались без командира. Но я постарше был, к тому же комсорг, так что взял командование на себя. Говорю: «Ребята, давайте окопаемся в кустах». А наши финские позиции бомбили 500-килограммовыми бомбами, от них хорошие воронки оставались. Нашли такую воронку и заняли в ней оборону. Майоров с тылу, Окунев с левого фланга, Хмельницкий справа, я посередине. Не курить, ничем не звякать, говорить только шепотом.

Сколько так просидели – не помню, тут слышим – скрип, шум. Приготовились. Они на правый фланг пошли, где москвич Хмельницкий был. Он открыл огонь и вдруг тишина! Хмельницкий кричит: «Мичурин, пулемет заело!» Я туда. Схватил за рукоятку, смотрю, перекос патронов. Выбил патрон, только вставил ленту, хлопнул по станку, это секунды, тут разрыв гранаты и полголовы Хмельницкого нет. Финны метрах в 20, так я всю ленту, 250 патронов всадил. Оставил у пулемета подносчика, Королева, сам пошел за свой пулемет. Смотрю, Окунев открыл огонь. Часть финнов в тыл прорвалась, так Майоров их так прищучил, что они в центре атаковать стали. Я тоже врезал, как следует. И вот они четыре раза лезли. Утром к нам комиссар батальона с пополнением пришел, притащили еще один пулемет. Я комиссару докладываю, говорю: «Товарищ старший политрук, минометчики нам помогли, смотрите, сколько их тут»…

Пошли дальше. Вышли к реке Вуокса, это уже большая река. Отрыли траншеи, я с расчетом сел в воронку из под снаряда. Ночью старшина ползет, спрашивает: «У тебя есть наркомовский запас?» «Да, недавно только получил», – нам водку выдавали, но мы только по пробочки от фляги выпивали, не напивались. Напьешься – потеряешь бдительность. Он ушел, я сижу, наблюдаю. Смотрю, впереди что-то звякнуло и вспыхнуло, и горит, как костер. Потом слышу, ползет кто-то, тяжело дышит. Два танкиста к нам подползают, это их танк подбили, говорят: «Кто тут есть?» «Ползите дальше, там медсанбат, вам помогут».

Только они ушли, ползет командир роты Зайцев. «Кто пулеметчик?» «Мичурин». «Как герой?» «Ничего, нормально». «Выпить есть?» «Есть». Я наливаю, ему подаю, в это время мне по скуле, как рванет, аж искры из глаз полетели. Я Зайцеву: «Ты что дерешься?» «Это не я». Посветил фонариком, пуля пролетела… Она, к счастью, убойную силу потеряла и только скулу мне оцарапала…

К этому моменту мы уже научились воевать. На некоторых винтовках гранатометы были, так мы гранатометчиков пускали вперед, они давали залп, а потом мы перебежками. Вели активные боевые действия.

13 марта я на позиции был. Сам за пулеметом лежу, расчет сзади, в окопах. Я лежу, и тут мне в ноги мина падает. Меня такой страх охватил… Но, пересилил, выполз вперед, а мина так и не взорвалась.

Только я отошел, справа открыла огонь батарея 76-мм пушек. И тут смотрим, прям по нашим позициям человек бежит, руками машет. Ребята спрашивают: «Что такое?» «Наверное, сошел с ума», – такие случаи у нас были. Потом зам. Политрука прибежал, говорит: «Война закончилась! Разряжайте пулеметы!» И с нашей и с финской стороны выстрелы стихли. Я смотрю, финны из окопов вылазят, садятся на бруствер и закуривают сигареты. Я даю команду: «Ребята, давай тоже на бруствер». Вылезли на бруствер, закурили. Потом команда: «Отойти в тыл». Мы километра на 3-4 отошли, остановились и там нам сказали, что в Москве подписано перемирие, война окончена.

Мы от радости просто ошалели. Потом все пулеметные взвода снова в одну роту свели, на войне-то нас батальонам придавали, а меня назначили исполняющим обязанности старшины роты, наш, незадолго до этого, ноги отморозил. Привезли кашу, макароны, свинину, две бочки водки. Мы поели, 100 грамм выпили, после чего нас в санпропусник, самое странное – вшей не было. Помылись и мне приказали подготовить людей для поездки на экскурсию в Ленинград. Я подготовил, отправил. Потом к командиру роты прихожу, говорю: «Товарищ старший лейтенант, если еще будет группа, отправьте меня», – я же до армии штукатуром в 3-й конторе работал. Был членом комитета комсомола этой конторы, профоргом. В этой же конторе у меня брат работал, его тоже призвали, он был зенитчиком. На следующий день еще одну группу сформировали, в которую включили и меня. Приехали в Ленинград, группу в Зимний на экскурсию повели, а я не пошел. Отпросился, пришел к себе в контору, меня ребята обступают: «Мичурин, про тебя же в газете «Красная звезда» целая заметка, ты же герой!» – а я про эту заметку и не знал, до нас газеты не доходили.

Потом нас посадили в эшелоны, и дивизия поехала обратно в Горький, но наш полк направили в Павлово-на-Оке, это где-то 90 километров от Горького. Приехали туда, казарм не было, так что кого где расположили – кого в школах, кого в других учреждений, а нашу роту поместили в Клуб металлистов.

7 апреля 1940 года рота пошла на политинформацию, которую комиссар батальона проводил, а я с дневальным остался порядок наводить. Дневальный орет во всю Ивановскую: «Смирно!» – смотрю, майор Петров, заместитель командира полка, пришел, командир полка тогда был ранен. Я докладываю: «Товарищ майор, рота находится на политинформации, за старшину такой-то». «Показывай, где ваши пулеметы». А у нас пулеметы прямо на полу стояли, и, когда дневальные подметали пол, пыль прям на смазанные пулеметы и осела. Ее сразу видно. Он говорит: «А ты куда смотришь?!» Пишет на крышке слово из трех букв: «Что написано?» «Нецензурное слово». «Говори какое!» Я сказал, а Петров: «И ты такой же!»

Только он ушел, сверху солдат бежит, говорит: «Мичурин, беги к комиссару батальона». Поднимаюсь на второй этаж. Только поднялся, все вскакивают, меня схватили и кричать: «Ура!» Я обалдел. Подходит комиссар: «Василий Сергеевич, я вас поздравляю с присвоением звания Героя Советского Союза». «Товарищ комиссар, это же танкистам, летчикам, но не пехоте!» – я, максимум, на медаль «За Отвагу» надеялся. А комиссар продолжает: «Можешь и меня поздравить, мне тоже присвоено звание Героя Советского Союза», – ему за то, что он взял на себя командование, когда комбат и разведка погибла.

А мне неловко как-то, даже не верится. Ребята мне телеграмму из конторы, в которой работал, протягивают, там: «Поздравляем!» Потом пришли газеты «Правда», «Красная звезда» в них Указ. Из нашей дивизии троим присвоили звание Героя Советского Союза, причем, два из нашего полка.

В мае я вступил кандидатов в члены партии, мне было присвоено звание замполитрука, четыре треугольника в петлице и звезды на рукавах, а в августе меня направили в Минское военно-политическое училище. 28 августа я прибыл на Первомайскую, 26. Сдал экзамены и меня сразу же назначили командиром 3-го взвода роты курсантов, в училище две роты было – наша – рота курсантов и рота политруков, направленных на переподготовку. В этом училище мы изучали географию, топографию, тактику, вооружение. В феврале 1941 года мой взвод занял третье место на всеармейском кроссе им. Тимошенко и 18 мая меня направили в командировку в Москву, я должен был получить приз – портрет Тимошенко. Приезжаю в Москву, докладываю, мне: «Вы что один прибыли?» «Так точно, один». «Портрет в рамке, рамка два метра высотой. Как ты понесешь?» Дал мне помощников, они сделали на рамку футляр, довезли меня до вокзала. Там я портрет сдал в багаж и в июне прибыл в расположение училища, которое в это время было в лагерях.

18 июня у меня закончился кандидатский стаж, и мне требовалась рекомендация из дивизии, она в это время в Полоцке находилась. Приезжаю в Полоцк, а полк и дивизия в это время ушли в район Лиды, причем без боеприпасов, только личный состав. Когда война началась, им крепко досталось…

В общем, рекомендацию я не получил, некому было ее дать. 20 июня в Полоцке зашел к секретарю райкома комсомола, он меня хорошо знал. С ним побывал на выпускном вечере, и 22 июня прибыл в Оршу, там пересадка была. Выхожу из вагона, и вдруг на меня бежит взлохмаченный такой бирюк, а за ним с носилками бегут. Я ногу подставил, бирюк упал, подбежали с носилками, говорят: «Сумасшедшего везем, он вырвался», – и тут я подумал, что будет что-то нехорошее

Пришел на вокзал и услышал выступление Молотова. Комендант вокзала сразу же говорит: «Военнослужащие, едущие в отпуск, выйти из вагонов и следовать в Минск, для направления в свою часть», – гражданских, не жителей Минска, в Минск уже не пускали.

Приехал в Минск. У вокзала зенитки стоят, патрули. Прибыл на полигон, в расположение роты, а 23-24 июня нас, курсантов, направили в Минск, оказывать помощь гражданам, которые попали под бомбежки немецкой авиации. Они, сволочи, что делали – от вокзала, по улице Ленина, сейчас это улица Победы, летело примерно 100 самолетов, бомбили и из пулеметов стреляли. Мы выводили очумелых людей из огня. Направляли их на Москву, Бобруйск, Могилев, Осиповичи. Потом мы получили приказ, двигаться в район Могилева.

Прибыли на Буйничское поле, где нас зачислили в резерв политуправления Западного фронта. Дали три машины, меня назначили старшим, и мы поехали в Оршу, штаб фронта к тому времени под Смоленск переехал, в Гнездово. Приехали в Оршу. Город горит, а нам есть хочется, пайков-то нет. Ребята говорят: Давай, возьмет директор магазина за яйца, скажем, мобилизовали для нужд фронта». Так и сделали. Директор говорит: «Берите, что хотите, только дайте мне документ, что взяли для нужд фронта». Мы ему бумагу написали, масло, булки, консервы в машины загрузили и поехали. Приехали в Гнездово. Там был организован пересыльный пункт запаса политсостава, их же мобилизовать нужно, а потом, в части направить. На этом пункте я опять оказался старшим. Всех распределил, осталось двенадцать человек курсантов. И тут пришел приказ присвоить нам звания младшего политрука. Выдали новое обмундирование, мы повесили в петлицы по два кубаря. В это время штаб фронта переехал дальше, за Ярцево. Прибыли в Ярцево, там река, Лобь, и мы пошли искупаться. Сняли обмундирование, только в реку вошли, смотрим – левее нас клеверное поле, а на нем парашюты, немцы выбросили десант. Мы форму схватили и почти голые побежали к коменданту Ярцево. Там переоделись, а немцы в это время Ярцево из минометов обстреливать стали. Но ничего, уничтожили этот десант, а потом в Ярцево Рокоссовский приехал, он останавливал группы бегущих и направлял их в части. Я попал в 64-ю стрелковую дивизию, она Минск обороняла, а когда стала отходить, немцы часть дивизии окружили, но основная часть дивизии вышла со знаменами, так что ее пополнили и снова на фронт. Вот в эту дивизию я и попал, политруком пулеметной роты 3-го батальона 288-го стрелкового полка.

Под Ярцево дважды был ранен. Первый раз, когда этот десант уничтожали, а второй у совхоза им. Зайцева, он правее Ярцево был. Немцы пошли в атаку. Артиллерия, минометы, пулеметы – отбили. Второй раз пошли – отбили. Третий раз их напоили пьяными под барабанный бой в психическую атаку. А у меня три пулемета, рядом минометная батарея. Я минометчику говорю: «Давай поближе их подпустим». Они метров за 200 к нам подошли, мы как дали по ним из пулеметов, минометчики тоже как дунули – немцы и побежали. Пошли на поле собирать трофеи, часы, сигареты и прочее. Выходим, там немец раненный. Я ему: «… твою мать, доколи вы тут воевать будете?!» А он, на чистом русском: «Пока всех не перебьем, будем воевать!»

Потом немцы опять в атаку пошли. Пулеметчика и наводчика ранило, их в тыл отправили. Командир роты за пулемет лег, пострелял немного и его тоже ранило. А впереди большой валун, немцы сбоку от валуна. Я тогда беру пулемет и к этому валуну. Немецкий расчет положил, потом меня у пулемета сменили. Рядом сарай стоял, я там НП сделал. Стою, наблюдаю и в это время подбросило руку. Гляжу кровь. Санпакетов уже нет, израсходовали. Рядом борона была привязана, так ребята кусок веревки отрезали, руку мне перетянули и я пошел на медпункт полка. Прихожу, рука вздулась, но вскоре медицинский самолет прибыл, и меня отправили в Гагаринское имение, в армейский госпиталь. Привезли, врачи говорят: «Тебе наркоз или спирт?» «Спирт». Они мне кружку налили, и я с катушек. Мне пулю вырезали, перебинтовали. Я в себя прихожу, на руке уже повязка и: «Все, товарищ дорогой, иди в роту».

Прибыл в роту. Стали отступать. Мы вышли к реке Царевич. И в междуречье реки Царевич и Обь мы целый месяц воевали, правда, там уже не роты были, а отдельные группы солдат. То немцы нас подожмут, то мы их…

Потом у нас убило связиста. А надо же наблюдать, что впереди творится и докладывать. Я командиру группы говорю: «Давай мне шесть солдат. Мы вперед пойдем и будем передавать, что видим». Пошли. Метров на 200 отошли, а немцы успели мину поставить, мы и подорвались… Кто впереди шел, тех насмерть, а мне осколки в шею и лопатку попали. В санитарном эшелоне меня отправили в Саранск, в госпиталь. Там я лечился до декабря 1941 года, а по излечению меня направили в распоряжение политуправления Московского военного округа, оно тогда было в Горьком.

Прибыл в отдел кадров. Мне говорят: «Формируется маршевая рота. Пойдешь на фронт». «Есть!»

Я развернулся, уже взялся уже за ручку двери и тут слышу: «Подожди. Ты уже и ранен был?» «Даже три раза». «Мы тебя направим в роту охраны штаба Московского военного округа. Эта рота только формируется, командир уже назначен, вы будете у него заместителем». Я когда это услышал так обрадовался… Навоевался….

Прибыл в роту, стали с капитаном ее формировать, а когда сформировали, меня в штаб вызвали и говорят: «Заместителем на роту постарше тебя пойдет, а тебя мы направим на курсы младших лейтенантов, помощником по комсомолу политотдела этих курсов».

Прибыл на курсы, они, сперва, в районе ВДНХ находились. Потом мы переехали в Кузьминки, в здании ветеринарной академии, которая была эвакуирована в Ташкент. До 1944 года служил там, женился, я, когда в госпитале лежал, познакомился с медсестрой, которая за мной ухаживала, потом в Москву ее привез.

В 1944 году меня вызвали в ГЛАВПУР, к секретарю ЦК Щербакову, хотели направить в Уральский военный округ помощником начальника политуправления. Я как это услышал, говорю: «Товарищ генерал-лейтенант, не хочу в тыл, не поеду. Направляйте в полк комсоргом полка!»

Щербаков засмеялся, говорит помощнику: «Что у нас формируется на фронт?» «В Подольске формируется управление корпуса. Корпус идет в состав 1-го Белорусского фронта». «Пойдешь помощником по комсомолу этого корпуса?» «Раз на фронт – с удовольствием».

В Подольске сформировали управление корпуса и нас направили в Новозыбково, там в корпус стали приходить части – три дивизии, батальон связи, разведбатальон и прочее. Корпусом командовал Павел Федорович Батицкий. С этим корпусом воевал на 1-м Белорусском, потом на 3-м Белорусском, брал Кенигсберг. После Кенигсберга нас направили в 1-й Украинский фронт, брали Берлин, потом нас в Чехословакию направили. Войну окончил 13 мая.

А.Д. – Спасибо, Василий Сергеевич. Еще несколько вопросов. Когда вас призвали в 1937 году, вы курс молодого бойца прошли?

В.М. - Ничего не прошел. Меня призвали, записали в территориальный полк, и все. Никакой службы не было.

А.Д. – В 1939 году в подготовку входила стрельба из пулемета с закрытых позиций?

В.М. - Не входила, это уже после учили. Стрельбой с закрытых позиций хорошо наш командир роты владел. Он такую подготовку имел, что мог не одним, а, допустим, тремя пулеметами с одной точки управлять. Но это все теория была, на практике каждый взвод был предан к роте стрелкового батальона.

А.Д. – Когда вы шли на передовую, присутствовала служба регулировки движения?

В.М. – Нет. В первый период войны вообще никаких дорог не было, мы шли по пузо в снегу. А уж потом, когда война закончилась, дороги были, но регулировщиков я не видел.

А.Д. – Глубина снега какая была?

В.М. – Метра полтора.

А.Д. – Когда пошли в наступление, бронещитки взяли, или оставили на позициях?

В.М. – Оставили. С бронещитками тяжело идти было. Они сами тяжелые, да еще полтора метра снега.

А.Д. – В наступление командиры рот где были?

В.М. - Командир роты пулеметчиков двигался вместе со штабом батальона, он должен был командовать ротой, а рота была придана батальону, по пулеметному взводу на пехотную роту.

А.Д.- А командиры стрелковых рот? Они где шли? Впереди?

В.М. – Такого, чтобы шли впереди – не видел.

А.Д. –За командирами финны охотились?

В.М. – Конечно. Они же в белых овчинных полушубках были, от нас отличались, и «кукушки» за ними охотились.

А.Д. – «Кукушки» сильно мешали?

В.М. – Первое время да. А потом мы что стали делать – впереди идет взвод разведки и обстреливает верхушки деревьев. Прежде чем войти в рощу, мы по роще ней огонь вели и только потом шли вперед.

А.Д. - Бывало такое, что финские минометчики охотились за пулеметчиками?

В.М. - Конечно.

Еще финны за санитарами охотились. Бывало, ночью, с нейтральной полосы мы слышим: «Санитары, помогите». Финны это учли, стали сами на нейтралку выходить, звать санитаров. Те идут, а финны их хоп…

А.Д. – Потери в расчете были большие?

В.М. - Да. У меня весь расчет сменился. Последним – Королев был ранен, когда мы уже на Пуннус-Йоки отбивались. Мы с ним тогда вдвоем остались, он был ранен в ногу и шею, раненным мне патроны подносил. Я его кое-как перевязал, а утром его в тыл отправили, и я с ним только через 30 лет встретился.

А.Д. – В полку потери большие были?

В.М. – Большие потери только в первой атаке были. А потом, когда вышли к реке Вуокса, на том берегу доты были, так наши столько артиллерии поставили, что шагнуть негде было. Там даже 203-мм орудия прямой наводкой били. Вообще, артиллерия нас хорошо поддерживала.

А.Д. – А как вообще с дотами боролись?

В.М. – Стали формировать группы по уничтожению дотов, в которые входили пехотинцы, пулеметный расчет, саперы с толовыми шашками. Группа, примерно, восемнадцать человек. Пулеметчики обеспечивали прикрытие на случай, если финны обнаружат и начнут атаковать. А саперы обкладывали этот дот и подрывали его.

А.Д. Василий Сергеевич, вы сказали, что вас хорошо поддерживала артиллерия, а авиация поддержку оказывала?

В.М. - Да. Вообще, когда стал руководить Тимошенко – совершенно другое дело было. Мерецков, сперва, неправильно направление выбрал, севернее карельского перешейка, и там их побили. Потом его и на Карельском прищучили. А когда Тимошенко пришел – все изменилось. Были сделаны дороги, налажена дисциплина. Офицеров пропустили через специальные полигончики.

А.Д. - Как Максим работал на морозе?

В.И. - Плохо. У финнов немецкие МГ-34 были, и немецкие минометы. Они сперва с Англией были, а потом отошли от англичан, переключились на Гитлера. Так у нет такого охлаждения, как у «максима». У нас кожух заполняется водой, или антифризом, глицериновой смесью, а если жидкость вытечет – пули падают в 5 метрах от пулемета. Это первое.

Второе – очень густая смазка и гарь, в результате ствол очень туго ходил. Если командир расчета не заметит и не устранит это – все, пулемет не стреляет. Так мы через старшину просили, чтобы он нам не водку, а бензин давал, чтобы гарь устранять и смазку разбавить.

А.Д. – Василий Сергеевич, вы сказали, что офицеры были в белых полушубках, а как вы одеты были?

В.М. – Хорошо. Два комплекта обмундирования. Летнее обмундирование, на него зимнее, брюки ватные, теплая фланелевая рубашка, шапка-ушанка, рукавицы, белые масхалаты. Правда, масхалаты не очень удобные были, комбинезоны. Мы-то, пулеметчики, в них в атаку не бегали, мы только поддерживали, а пехотинцам он немножко мешал.

В Отечественную войну это учли и там раздельные масхалаты появились.

А.Д. - Как обустраивали быт, где жили?

В.М. - Раскапывали снег, у нас были небольшие плащ-палатки, так мы этой накидкой ямку накрывали, и в этой норе отдыхали. Ставили наблюдателя и зарывались в снег.

А.Д. – Пополнение в роту приходило?

В.М. – Конечно. В Финляндии у нас много башкир было. Они такие вояки! Их ничем не выкуришь из-за пулемета! Водку не пьет, сало не ест, им только чай давай! Так мы сало забирали, а им сахар давали.

В Великую Отечественную у меня, в основном, были московские и смоленские ребята.

А.Д. - Смертные медальоны выдавали?

В.М. - Всем выдавали. Но некоторые не заполняли, считали – заполнишь – тебя убьют.

А.Д. - Как хоронили погибших бойцов?

В.М. - В каждом полку были похоронные команды, в них, в том числе, и музвзвод входил. Земля мерзлая была, так ее рвали, делали могилы и хоронили.

А.Д. – «За Сталина!» кричали?

В.М. – Это смешная история была. После войны на Карельский перешеек стали прибывать экскурсанты и один капитан рассказывал, как штурмовали доты. И вот однажды журналистка задала этому капитану вопрос:

Товарищ капитан, что вы кричали, когда шли в атаку?

Мы кричали «К ебене матери!»

Все упали.

А.Д. - Действительно так кричали?

В.М. - Кричали, а как же. Не все же кричали: «Вперед за Сталина!»

А.Д. - Ваше отношение к финской войне?

В.М.- Его очень точно описал Сталин на апрельском совещании командного состава.

Шапкозакидательство – это уже не война. Вы решили взять на ура, на ура не возьмешь, надо современной тактикой, чтобы хорошо работала разведка, артиллерия. Не жалеть снаряды, а жалеть личный состав.

Война показала, что офицерский состав не готов к войне, армия не готова.

А.Д. – Василий Сергеевич, в начале Великой Отечественной войны вы были политруком роты. Вам приходилось объяснять, почему мы отступаем?

В.М. – Некогда объяснять было. Другой раз сам политрук за пулеметом лежал. Прежде всего, доводили информацию, какая на сегодня задача перед ротой, батальоном, полком. Проводили политинформацию.

А.Д. - Какое было настроение у солдат?

В.М. - Надо защищаться. Пример показывали офицеры. Но были случаи дезертирства. Один раз устали на марше, легли на лесной поляне, заснули, даже наблюдатели заснули. Встаем – двух человек нет. Это смоленские места, смоленских мужиков взяли в роту, а они убежали домой.

А.Д. – Как в первый период войны проходило отступление?

В.М. – Это такая трагедия была… Ничего непонятно, хаос. Из бегущих, отставших солдат группы офицеров сколачивали подразделения, организовывали их. Атаку отобьем – ночью марш. Днем опять атаку отобьем – опять марш. Жутко выматывало.

А эти гады, они ж листовки с фотографией сына Сталина бросали, агитировали: «Сдавайтесь в плен, будете жить, как положено».

Но комиссаров в плен не брали. У меня шансов не было. Мне надо было или – или.

А.Д. –Спасибо, Василий Сергеевич.

Интервью:	А. Драбкин
Лит.обработка:	Н. Аничкин

Наградные листы

Сегодня мы называем героями всех, кто в страшной войне противостоял фашизму с оружием в руках. И делаем это искренне. Вставать в атаку под пули, рискуя умереть каждую минуту, - разве по меркам нашей мирной жизни это не героизм? Но среди нас живет человек, который всю Великую Отечественную от начала до конца воевал героем в буквальном смысле - в звании Героя Советского Союза. Даже в те годы таких было немного. Еще меньше тех, кто сумел выжить и встретить день победы. А в наше время и сказать трудно, есть ли на земле второй такой человек.

Сейчас Василию Мичурину без трех месяцев 102 года. У него ясный ум и фантастическая память. Он в деталях воспроизводит события почти 80–летней давности. Прочтите, читатель, фрагмент из его поразительной жизни.

«Призвали в 39–м, попал в 271–й мотострелковый полк, который располагался в горьковском Кремле. Когда распределяли по подразделениям, попросился в пулеметчики: помнился фильм «Чапаев». 5 декабря мы приняли военную присягу, а 12–го нас погрузили в эшелон, и мы поехали. Оказалось, в Ленинград: шла советско–финская война. Пешком пошли к финской границе, пулемет на лыжах. Шли сутки - сменить полк, который финны крепко поколотили.

Меня вызвал комиссар полка: «Василий, ты ловкий парень. Надо взять два красных флажка, выйти на 200 метров в сторону противника и выставить флажки. Ожидай, пока товарищи выйдут». Наши ночью пошли в разведку, финны пропустили их без выстрела и... отрезали. Некоторые пытались вырваться. На меня вышли всего четверо.

С 10 на 11 февраля нас подняли по тревоге, зачитали приказ о наступлении и прорыве «линии Маннергейма». Я был первым номером и командиром пулеметного подразделения. После артподготовки пошли в атаку. Впереди лес, справа деревня Эра, перед нами не замерзшая из–за сильного течения речка. 30–градусный мороз, вода ледяная. Все стали, а комбат кричит: «Огня!» Я открутил от пулемета лыжу, перешел с ней речку, воды по грудь, за мной перешли пулеметчики. Мы открыли огонь, финны отошли.

Впереди еще одна деревня, Салменкайте, и опять речка! Мы снова форсировали реку и дали огня. Задачу выполнили, заняли рощу Язык - так она значилась на карте.

Убили нашего комбата: финны замаскировались за валунами с ножами. Командование принял комиссар Власенко, который приказал мне принять взвод. В глубокую воронку от авиабомбы я поставил свой пулемет, Окунева определил на левом фланге, Хмельницкого - на правом. Сказал не курить, не разговаривать: может пойти противник.

Так и получилось. Хмельницкий выпустил несколько очередей и смолк. Прибежал связной: «Пулемет заело!» А финны - в 100 метрах. Я успел подбежать по траншее, смотрю: патрон перекосило, лента плохо набита. Едва сменил - взрыв! Гранатой Хмельницкому полголовы снесло. Но я открыл огонь, финны отошли - на мой пулемет, где остался Королев. Я - к нему. Подпустил неприятеля метров на 30 и ударил. Финны пошли на левый фланг, где Окунев, а его убили... Я успел. Так и отстреливался до рассвета с трех позиций.

Утром пришла смена, меня - в тыл, на батальонный пункт. Там спрашивают: «Тебе чай или стопку водки?» - «Кружку!» Выпил и уснул. Проснулся от стрельбы, криков, паники: финны прорвались. Пулеметчик убит. Я открыл огонь, вокруг меня собрались бойцы, мы отбили и эту атаку. А 13 марта финны ударили из минометов. Я лежал за пулеметом, ноги раскинуты. Слышу - что–то шумит... А это мина между ног шипит и крутится. Отполз. Не взорвалась.

В 12 часов того же дня прибежал с криком помполитрука: «Разряжай оружие! Кончай стрельбу». Думали, с ума сошел. Оказалось, нет: заключен мир. Военные действия прекращаются, войска отводятся на 10 км».

Полк отбыл в Горький, потом в Павлов. Там Мичурина и догнала весть о присвоении звания Героя Советского Союза. Его бросились качать, а он не верил. Поверил, когда в газете прочел указ. Звания Героя за прорыв «линии Маннергейма» был удостоен и комиссар Власенко. Вместе с ним Мичурин прибыл в Москву. На следующий день встретили тех, кто был награжден за Халхин–Гол. Героев в Георгиевском зале Кремля усадили в первом ряду.

Мои эмоции от рассказа едва ли уместны. Замечу лишь вот что. Василий Мичурин держал ночной бой в 30–градусный мороз, в обледенелой одежде, преодолев вброд по грудь две речки - уже от этого можно было умереть. Финны воевали, как известно, умело и достойно. Но Мичурин их победил.

Получив награду, он еще не знал, что через год с небольшим начнется другая, более страшная и долгая война, в которой он тоже победит. Каждый из множества ее эпизодов (освобождал Беларусь, с боями прошел Польшу, Чехию, Восточную Пруссию, штурмовал Берлин: 6 орденов!) он тоже помнит. Но рассказ прервал сын, строго сказав нам, журналистам: «Все, отец устал. Надо отдохнуть. К нему скоро приедет глава администрации района».

С Беларусью судьба связала Мичурина еще перед войной, когда он учился в военно–политическом училище. Здесь он и закончил службу в 1973–м в должности заместителя командира полка. Еще недавно он выступал перед школьниками.

Вековой юбилей Героя персонально и торжественно отмечали в Зале Победы Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны. Его поздравляли руководители страны и столицы, военнослужащие, молодежь. Наша газета о нем тоже уже рассказывала. Мы помним ваши подвиги, Василий Сергеевич, и не только в дни праздников. Доброго вам здоровья! Спасибо за Победу!

25 апреля 1940 года В. С. Мичурин и ещё трое представленных к высшей награде товарищей выехали в Москву. В Кремль прибыли 27 апреля, уже был выписан пропуск и приглашение в Георгиевский зал, где, помимо участников советско-финской войны, присутствовали отличившиеся в боях на озере Хасан и реке Халхин-Гол (необъявленная война между СССР и Японией в период 1938-1939 годов). Зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР секретарь Президиума Центрального Исполнительного Комитета Горкин Александр Фёдорович , а Почётную грамоту Президиума Верховного Совета, награды и купоны на получение 50 рублей в месяц в течение 5 лет (!) вручил сам «всесоюзный староста», Председатель Верховного Совета Михаил Иванович Калинин . После вручения награды Василий Сергеевич вернулся в свой 271-й полк, на место дислокации 17-й мотострелковой дивизии, в город Горький. Затем весь полк был направлен в город Павлово-на-Оке . Далее были летние лагеря под Гороховцом, небольшим городом России во Владимирской области. В июле 1940 - снова погрузка в эшелоны и отправка под Псков - началось стягивание войск Красной Армии на границы Прибалтики. Всё обошлось без вооружённого конфликта, их эшелон оказался «лишним» - простояли три дня на запасных путях и были отправлены в Житомир, до сентября изучать боевую подготовку, затем новый пункт назначения - г. Полоцк, Белорусский военный округ: Борвуха-1, Борвуха-2. Как отличнику боевой подготовки было предложено получить военное образование в военно-политическом училище (ВПУ) в г. Минске. В сентябре 1940 он сдал все экзамены и стал курсантом минского ВПУ.

Участие в Великой Отечественной войне

По распределению Василий Мичурин попал в 64-ю стрелковую дивизию и был отправлен в Ярцево политруком пулемётной роты 288-го стрелкового полка. Участвовал в тяжёлых оборонительных боях. Был трижды ранен. Самое тяжёлое ранение до сих пор даёт о себе знать осколком в шее. Это случилось под г. Гжатском (в 1968 город был переименован в Гагарин) Смоленской области. Первая помощь была оказана в армейском госпитале в местечке под названием Полотняный завод, бывшее поместье Натальи Гончаровой, что близ г. Калуги. Там его спасли от смерти - сделали операцию по удалению пули и части осколков, а затем санитарным поездом отправили в г. Саранск , где он находился на излечении до 30 декабря 1941. По выздоровлении был направлен в город Горький, в отдел кадров политуправления Московского военного округа, помощником начальника политотдела окружных курсов младших лейтенантов.

28 июля 2017 года исполнилось 101 год человеку-легенде, Герою Советского Союза - Василию Сергеевичу Мичурину, ветерану Советско-финской и Великой Отечественной войн, последнему Герою Советско-Финской войны.

Около трёх завязался бой. Командира ранили. Василий Мичурин принял командование на себя. Стрелять можно было только с близкого расстояния, чтоб наверняка - атакующие были в белых маскхалатах и хорошо владели русским языком. Атаки продолжались всю ночь, пулемётные очереди не стихали до утра.

Противник наступал с остервенением: били минометы, рвались гранаты… Погибли товарищи (Хмельницкий, Окунев, Майоров…). Чтобы сдержать наступление и «показать» противнику, что огневые точки живы, красноармейцу В. Мичурину пришлось перебегать от пулемёта к пулемёту и давить на гашетку. Так были отражены шесть (!) атак противника. Когда подоспела подмога, в живых остались только двое: Василий и серьёзно раненый Александр Королев, но поставленная задача была выполнена - финские войска так и не смогли отрезать и взять в кольцо батальон.

Такими были боевые будни красноармейца Василия Мичурина, который в составе 13-й армии воевал до 13 марта 1940, то есть того дня, когда СССР с Финляндией заключила мирный договор. Он хорошо помнит тот день: стоял холодный март, красноармейцы лежали на огневой позиции и вдруг видят - бежит солдат и кричит: «Прекратить огонь!»… Решили, что парень сошел с ума… На войне это часто бывало… но! затихла стрельба, финны вылезли на бруствер и замерли, потом их построили и увели. Оказывается, подписан мирный договор, конец войне.

Только после сообщения по радио и публикаций в прессе пришло осознание того, что совершил действительно нечто из ряда вон выходящее. В сообщении говорилось: «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство красноармейцу Мичурину Василию Сергеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“ (№ 308)».

После вручения награды Василий Сергеевич вернулся в свой 271-й полк, на место дислокации 17-й мотострелковой дивизии, в город Горький. Затем весь полк был направлен в город Павлово-на-Оке. Далее были летние лагеря под Гороховцом, небольшим городом России во Владимирской области. В июле 1940 - снова погрузка в эшелоны и отправка под Псков - началось стягивание войск Красной Армии на границы Прибалтики.

Всё обошлось без вооружённого конфликта, их эшелон оказался «лишним» - простояли три дня на запасных путях и были отправлены в Житомир, до сентября изучать боевую подготовку, затем новый пункт назначения - г. Полоцк, Белорусский военный округ: Борвуха-1, Борвуха-2. Как отличнику боевой подготовки было предложено получить военное образование в военно-политическом училище (ВПУ) в г. Минске. В сентябре 1940 он сдал все экзамены и стал курсантом минского ВПУ.

Далее события разворачивались стремительно: 25 июня вышел приказ о зачислении курсантов ВПУ в резерв политуправления Западного фронта и направлении их в Буйничи (знаменитое Буйничское поле) под Могилёвом. Затем были Смоленск и Ярцево. В Смоленске узнали о приказе начальника главного политического управления (ГлавПУРа) о присвоении всем курсантам ВПУ звания младших политруков.

Там его спасли от смерти - сделали операцию по удалению пули и части осколков, а затем санитарным поездом отправили в г. Саранск, где он находился на излечении до 30 декабря 1941. По выздоровлении был направлен в город Горький, в отдел кадров политуправления Московского военного округа, помощником начальника политотдела окружных курсов младших лейтенантов.

В сентябре 1944 года 28-я Армия вошла в состав 3-го Белорусского фронта. В его составе В. С. Мичурин участвовал в тяжёлых боях за освобождение Польши. За боевую операцию в районе реки Нарев был награждён вторым Орденом Красной Звезды. В 1945, в боях на территории Восточной Пруссии, 128 корпус освобождал город Гумбиннен (теперь Гусев), за что получил звание Гумбинненского корпуса.

За взятие города Цинтен (город в восточной Пруссии, ныне посёлок Корнево, Багратионовского района) В. С. Мичурин был награждён орденом Великой Отечественной Войны 2 степени. После взятия Кёнигсберга 10 апреля 1945 года 128 стрелковый Гумбинненский корпус 28-й Армии вошёл в 1-й Украинский фронт.

В 1952 году назначен заместителем командира зенитного полка в районе города Эберсвальде.